Из этой жопы хуй куда уедешь

Блатная песня есть настояшая музыка Революции, с одной стороны отражение блатного мира, как крайнего выражения "русскости" - все эти "воровские законы", "смотряшие", "грев" и т.п суть самое архетипическое русское, восходящие к родо-племенным отношениям, сушествовавшим на русской равнине со времён незапамятных. Ну и вот это нутряное русское, с другой стороны, обёрнуто в еврейский музончик, подается под еврейским острым сосусом, тут вся Октябрьская революция, вся власть советам, весь Ленин-старшой комиссар. А у Революции конца не бывает, Кричевский навсегда.
Ещё по теме:
Мурка

Cоветскую культуру можно рассматривать как продукт симбиоза русской и еврейской культур, так же как экскрименты пораженного глистной инвазией человека можно рассматривать как совместный продукт самого этого человека и его глистов. Особенно это касается советского наследия в области популярной культуры. Не подлежит сомнению, что значительная часть т.н. «блатной песни» писалась теми же еврейскими авторами, что и советская официальная песня. Еврейские творцы советской культуры, написав с утра очередную оду Сталину (каковые оды, к слову сказать, являлись вольным переложением псалмов Великому Яхве), чувствовали рефлекторную потребность вечерком написать что нибудь в духе «держа её как держат ручку от трамвая», что бы потом , собравшись в гостинной кофискованой у беляков квартиры, блеснуть среди своих еврейским юморком. Так паразит чувствует необходимость не просто формально пить кровь «хозяина», но ещё и тихонько выпустить экскрименты «хозяину» в кровь. Отсюда же виден и тогдашний механизм распространения «блатной песни». Гости официального прославителя Сталина, сами причастные к сотворению культуры нового мира, запоминали/записывали на бумажку ой вэй услышаное, и любили впоследствии уже со своими гостями припомнить родной город, и как Моня, тот самый который «здравствуй, страна героев», сочинил для своих гениальное «он подошёл к нему походкой пеликана». Впоследствии , когда тов.Сталин начал повторно конфисковывать конфискованые у беляков квартиры, эти песни попали уже в собственно лагеря, в Большой народ, где продолжили жизнь как современный тому времени эквивалент частушек. Эта традиция продолжается и сегодня - какой нибудь «Михал Танич» с утра пишет «На дальней станции сойду» пополам с «Идёт солдат по городу», а вечером с с тем же глубоким чувством паразита, отравляюшего экскриментами кровь хозяина, кропает для группы «Лесоповал» «живи шалава ты не стоишь в этой жизни отведать лезвие бандитского ножа».
Очевидно, что при этом авторы чувствовали и некоторую раздвоенность, что нашло своё отражение в их «свободном» блатном творчестве. Отражением этого конфликта подсознания творцов в одном лице советской официальной и блатной культуры является известная «Мурка». Все бесчисленные вариации сводятся к одной теме – два еврея пошли «на дело», то есть отдались традиционому еврейскому промыслу полукриминального ограбления и обжуливания гоев, но, зайдя в ресторан для подкрепления сил, обнаружили там «пошедшую другим путём» «Мурку» (в детстве меня всё смушало как же они догадались об этом преврашении, наганы у них и самих имелись, а в кожаных тужурках на тот момент ходило полгорода. Впоследствии, правда, я понял, что для современников это был очень узнаваемый образ еврейской чекистки, порвавашей с традиционым еврейством). Здесь, как я уже сказал, отражён внутренний конфликт творцов советской официальной и блатной культуры, в подсознании которых собственный официальный образ сублимировался в одетую в кожу чекистку, а доставшееся от отцов «блатное» альтер эго сублимировалось в двух жуликов, которые решили таки Мурку «пристрелить». Конфликт разрешается в пользу традиции, Мурку убили, «здравствуй и прошай». «Пока не заложила».
Что, кстати, в итоге и произошло.
rms1 ~2005
http://www.greatestjournal.com/users/rms1/8289.html

(читая berezin)